Ящик Пандоры  - Бернард Вербер

06. А перед этим? Количество часов в сутках. 24.

Он набирает 2406, и дверь подъезда открывается. Он взбегает на свой этаж.

Ключ. Где я его прячу? Где-то у двери. Под ковриком. Он входит и запирается на все замки.

Кажется, маски рады возвращению хозяина. Только японские встречают его пугающими гримасами.

Он принимает обжигающий душ, дезинфицирует рану – на счастье, пустяковую. Стоя в банном халате, он торопливо записывает на компьютере, в папке «Мнемозина», все, что с ним стряслось, и свои соображения по этому поводу.

Что поразительно, мне трудно вспомнить недавнее прошлое, зато мне доступно множество вариантов целых жизней в самых разных местах, эпохах, ситуациях. Мои субличности.

Теперь я гораздо больше, чем просто «Рене Толедано, сын Эмиля Толедано, холостой преподаватель истории из лицея Джонни Холлидея».

111 жизней. Наиболее интересные среди них, без сомнения, первая и последняя.

Когда я был Ипполитом, Леонтиной, Зеноном, Фируном, я вел не только тяжелую, но и прискорбно тусклую жизнь.

Это признание представляется ему правдой, пускай суровой.

Все мои предки, кроме Геба, достойны жалости.

Все 111 жизней между Гебом и мной были явно ограниченными и полными неудобств. Наибольшим потенциалом обладает моя жизнь, жизнь Рене Толедано.

Теперь, имея доступ к своим прежним жизням, я достиг нового рубежа. Я знаю часть секрета, брезжащего в глубине моего подсознания. Там полно сокровищ и видимо-невидимо ловушек.

Он включает телевизор, чтобы узнать, не говорят ли о нем.

Первая тема выпуска – непрекращающиеся осадки. Все прибрежные дороги затоплены и перекрыты. Воды Сены уже полощут штаны статуи зуава на мосту Альма, поднявшись до отметки 5,2 метра. Такой высоты река достигала всего один раз, в паводок 2001 года.

Это напоминает Рене о том, что он должен найти способ спасти Атлантиду от потопа, при котором вода будет подниматься не так лениво. Но в этот раз, боясь снова застать своего партнера за интимным занятием, он терпеливо ждет, пока часы покажут 23:23.

Внезапно раздается звонок в дверь. Он видит в глазок Шоба в сопровождении двоих санитаров.

Проклятие, я оставил «Скорую» перед домом. Наверное, они отследили ее по GPS. Свалял же я дурака! Надо учиться быть более осмотрительным беглецом.

Снова звонок. Один из санитаров пытается выбить дверь плечом.

Учитель истории хватает рюкзак, бросает туда компьютер, смену белья, туалетный набор, забирает с письменного стола деньги и перебирается по балкону в смежное здание. На счастье, из-за жары там открыто окно. Он сталкивается нос к носу с жильцом.

– Что вам здесь надо? Кто вы? – кричит тот.

– Сосед из-за стены. Я потерял ключи, вот и приходится… – импровизирует он.

Жилец не понимает, что к чему, но его убеждает тон Рене, он не принимает его за вора и не намерен вступать в драку. Пересекая комнату, Рене прибегает к системе «3+1».

– Помните ремонт фасадов пару месяцев назад?

– Помню.

– Помните, из-за лесов было не продохнуть от пыли?

– Еще бы!

– Помните, как все дрожали, боясь ограбления?

– Было дело…

– Вот поэтому я здесь, – завершает он свою цепочку, не очень заботясь о логике.

Сосед ломает голову, что здесь общего, ничего не может придумать и приходит к выводу, что ему просто недостает ума. Он не мешает Рене преодолеть просторную квартиру и выйти через черный ход. Рене спускается по узкой лестнице.

Внизу он борется с соблазном сесть в свою машину.

Если Шоб обратился в полицию, то меня поймают по номерному знаку.

Из осторожности он останавливает такси.

– Вам куда, мсье?

– Как можно дальше, все время прямо.

Водитель удивлен, но делает, как ему говорят.

В скольких прежних жизнях я спасался поспешным бегством? В скольких жизнях находил убежище или союзника-спасителя?

Он раздумывает, кто бы мог его спасти. Родня исключается.

Мама умерла, папа не дружит с головой.

Он подключает ноутбук к Wi-Fi такси и звонит Элоди.

– Это я, Элоди… Ты мне нужна. Домой мне нельзя. Можешь меня приютить?

– Рене! Что ты натворил? Я узнала, что ты сбежал из психиатрической лечебницы.

– Мне не понравилось меню на ужин, – шутит он, чтобы взбодриться.

– Ты должен сдаться!

– Ты сможешь меня спрятать хотя бы на один день?

– Это только усугубит твое положение. Ты болен, Рене, тебе надо лечиться. Разгром больницы учинили сидящие у тебя внутри личности, они бесконтрольно вырываются наружу.

– Разгром больницы? О чем ты?

– О пожаре, который ты там устроил! Мне звонил Шоб, он сказал, что ты взбесился, не выдержал его лечения.

– Умоляю, Элоди, помоги мне. Кроме тебя, у меня никого нет.

– Ты не должен убегать, Рене. Иди в ближайшее отделение полиции. Я забочусь о твоем благе. Все еще может устроиться. Если ты будешь упорствовать, то твоя душевная болезнь усугубится. Твой бред об Атлантиде ухудшится, ты больше не сможешь его контролировать. Целостность памяти и невосприимчивость к миру иллюзий – это то, что сохраняет наш разум, Рене. А ты болен.

– Мне доступны скрытые во мне множественные воспоминания, никакая это не болезнь.

– Болезнь, называется шизофрения.

– А по-моему, это расширение сознания. Я открыл новую дверь восприятия, это то, о чем писал Олдос Хаксли и что вдохновило Джима Моррисона назвать группу «Дорз»[11].

– Ты шутишь? Пережитое тобой в «Ящике Пандоры» – новая дверь восприятия? Ты совсем запутался.

– Я понял, кем был, прежде чем стать собой.

– Это извращение, субличности, которые надо обуздывать. Человек рождается, чтобы прожить одну жизнь, иметь одну память, одно целостное сознание, одно осязаемое и осознаваемое пространство-время. ЖИВИ В РЕАЛЬНОСТИ, РЕНЕ! КОНЧАЙ СВОЙ БРЕД! ТЫ РЕНЕ ТОЛЕДАНО, ТОЛЬКО ОН!

Ей не понять. Мне ее не убедить, она глуха к голосу разума. Попробую надавить на чувства.

– Ты мне нужна, Элоди. Пожалуйста. Не осуждай меня, лучше помоги.

– Лучшая помощь – убедить, что тебе надо лечиться.

– Ответь на один вопрос: можно мне прямо сейчас к тебе приехать?

Но она не отвечает, а настаивает на своем: